предыдущая глава оглавлениe следующая глава
Отец Иоанн Крондштадтский
Часть 3
Любовь — великая сила: она немощного делает сильным, и малого — великим, и незначительного — достопочтенным, и прежде незнакомого и чужого делает скоро близким и знаемым и любезным. Таково свойства любви чистой, евангельской. Да даст и мне любвеобильный ко всем Господь искру этой любви, да воспламенит её во мне Духом Своим Святым.
Высоко, я сказал, звание священника. Ибо чей это сан? Сан Христов. Он есть единственный первосвященник, первый и последний, Жертву приносящий и приносимый в жертву за всех; Он — "Альфа и Омега", первый и последний; мы облечены благодатью Его священства, Он Сам в нас и через нас священствует. Поэтому и мы сами должны глубоко уважать свой сан, и вы, братья, должны, для вашего собственного достоинства и спасения, глубоко уважать этот сан и повиноваться носителям его, снисходя к их немощам и недостаткам. Ибо мы, хотя возвеличены саном, но природа наша одинакова с вашей, немощная и подверженная преткновениям. И какой человек смертный может вполне соответствовать высоте и святости сана священнического? Если взять во внимание то одно, что священник предстоя самому престолу Божию в земном храме, должен так часто совершать животворящие и страшные Тайны Христовы, ходатайствовать, по наставлению и руководству Церкви, о всём мире, о благостоянии церквей Божиих во всей вселенной и соединении всех разномыслящих; приносить жертву благодарения о всех святых: праотцах, отцах, патриархах, пророках, апостолах, евангелистах, мучениках, воздержниках и всех праведных душах; молиться о живых и умерших, — то какое ангельское достоинство нужно для того? Нашей ли немощи это дело, когда мы, по грехам нашим, не смели бы и за себя рта открыть, чтобы умолить небесное правосудие и милосердие о наших собственных грехах? Нет: это дело высшей благодати, это дело безмерных заслуг Христовых. Он — Ходатай и приемлющий ходатайства. А если взять ещё во внимание совершение прочих таинств, особенно — крещения, покаяния, брака, елеосвящения: какая требуется святыня, какое богатство любви Христовой от священника, совершающего эти таинства? Ибо во всех молитвах и священнодействиях, составляющих принадлежность таинств, дышит дух бесконечной любви Божией к роду человеческому, милосердия, крайнего снисхождения, святыни и нетления.
А проповедование Слова Божия, возвещение вечных истин Евангелия понятным для всех языком, проникнутым духом евангельской любви. Чтобы научить, просветить, исправить, утвердить на стезе ведущей к вечности: — какая это высокая и трудная обязанность! Без сомнения, во всем поможет нам благодать Божия, если мы будем достойны её, и — если вы будете стараться ходить или жить достойно высокого звания христианского. И так вот вам. Братья и сёстры, во храме первое слово моё, которым я знакомлюсь с вами. Примите его открытым, прямым и добрым сердцем, примите меня в любовь вашу, и вспоминайте меня пред Господом в молитвах ваших, которые вы ежедневно Ему возносите. Заключу его благословением апостольским: "Благодать Господа нашего Иисуса Христа и любы Бога и Отца и причастие Святого духа буди со всеми вами. Аминь"."
Через 25 лет о. Иоанна приветствовали в том же храме, поднося ему драгоценный крест. Он отвечал своей пастве так:
"Спасибо вам, что вы благосклонно отнеслись к моим немощам. Да, я исполнен немощей, и знаю мои немощи, но "Сила Божия в немощи совершается", и она дивно совершалась во мне в продолжении 25-летнего священствования моего, и, дерзну сказать — ибо скажу истину, — через меня совершалось во многих, в простоте верующих, очевидным, осязательным образом. Слава Господу Иисусу Христу, "даровавшего нам благодать на благодать". Говорю вам об этой силе Божией во мне для того, чтобы вы вместе со мною прославили великого Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, коего благодать и милость не оскудевает и ныне, как не оскудеет до века. Кто исчислит за всё это время бездну спасения Божия, совершавшейся во мне благодати Христовой всякий день и — многократно! Не могу исчислить бесчисленного множества козней миродержца и приступов страстей, разрушенных милостью и силой Христовой во мне, по моей тайной молитве веры, ради сердечного покаяния и особенно — силой Божественного Причащения! Какой ангельский, многообъемлющий ум может сосчитать все тайные дары Божии душе моей — благодатные дары милости, очищения, освящения, просвещения, мира, умиления, свободы и пространства душевного, радости в Духе Святом, дерзновения и силы и многоразличной помощи, коих я невидимо сподобился во все дни моего священствования. Не могу исчислить бесчисленного множества врачеваний благодарных — душевных и телесных, совершенных во мне Господом чрез сердечное призывание чудесного имени Его. Слава Спасителю нашему Богу! Он видит, что я не ложно воссылаю Ему эту славу. Только Им и о имени Его я славен, а без Него — бесчестен: только Им силен, а без Него — немощен; с Ним свят, без Него — полон грехов; с Ним дерзаю, без Него малодушествую; с Ним кроток и смирен, без Него раздражителен и не благ. "Возвеличьте же Господа со мною и вознесём имя Его вкупе…"
Ещё значительно позже, в день своего семидесятилетия, 19 октября 1899 г. о. Иоанн, обращаясь мыслью назад говорил так, снова вспоминая слова Апостола о том, что: "…сила Божия в немощи совершается. Кто мог думать из знавших меня в младенчестве, что я доживу до восьмого десятка лет, который по Пророку составляет крайний предел жизни человека, земного странника? Рос я болезненным, слабым и в самом младенчестве тяжёлая болезнь — оспа, едва не свела меня в могилу — на волоске был от смерти (как говориться в народе). Господь сохранил мне жизнь — я выздоровел, стал взрослеть. Пришло время учиться — и я был отвезён в школу, наука была трудна для меня, — я не был подготовлен заранее дома; самому пришлось учиться понимать и рассуждать; я сознавал и чувствовал свою беспомощность, ревниво смотрел на преуспевающих своих товарищей — и стал просить помощи и вразумления у Бога, дающего всем просящим просто и без упрёков (Иак. 1:5), по выражению Апостола Иакова — и открыл мне Господь разум: я озарился светом Божиим, грамота стала ясна для меня. И стал я успевающим во всех соответствующих возрасту науках, но и тогда, во время учений я перенёс много болезней. При слабых физических силах прошел я три образовательные и воспитательные школы: низшую, среднюю и высшую, постепенно образуя и развивая три душевные силы : разум, сердце и волю, как образ тричастной, созданной по образу Святой, Живоначальной Троицы, души. Высшая духовная школа, которой присвоено название духовной Академии, имела на меня благотворное влияние. Богословские, философские, исторические и разные другие науки, широко и глубоко преподаваемые, уяснили и расширили мое мировоззрение, и я, Божией благодатью, стал вникать в глубину благости Божией, создавшей всё премудро, прекрасно, благотворно, подчинившей все создания твёрдым, жизненным, гармоническим законам; особенно пленил мой ум и сердце премудрый и дивный план спасения погибающего рода человеческого через Божественного Агнца Божия Иисуса Христа, принявшего грехи мира (Иоан. 1:29); во мне развилось и окрепло религиозное чувство, которое было вселено в меня ещё моими благочестивыми родителями. Прочитав Библию с Евангелием и многие творения св. Иоанна Златоуста и других древних Отцов, также и русского златоуста Филарета Московского и других церковных витий, я почувствовал особенное влечение к званию священника и стал просить Господа, чтобы Он сподобил меня благодати священства и пастырства словесных овец Его. Размышляя о чудном, любвеобильном домостроительстве Божиим во спасение рода человеческого, я проливал обильные и горячие слёзы, сгорая желанием содействовать спасению погибающего человечества. И Господь исполнил моё желание. Вскоре по окончанию высшей школы я был возведён на высоту священнического сана".
"И вот сорок четвёртый год прохожу это звание, принося Богу "молитвы, моления, благодарения за всех человеков, за царей, и за всех начальствующих" (1 Тим. 2:1-2) и принося ежедневно бескровную Жертву, примиряя тварей с Творцом, ибо Господь дал священникам "служение примирения" (2 Кор. 5:18), через которое и сам примиряюсь ежедневно с Праведным Судьёю, мною прогневляемым ежедневно, и людей примиряю, отвращая праведный Его гнев, движимый на нас, за грехи наши, отводя их от кривых, погибельных путей и указывая пути правильные. Благодарю Господа, подавшего мне возможность и удобство, через частное совершение богослужения, изучить весь круг наших богослужебных книг, познать их мудрый смысл и богатство содержания; и образы величайшего, спасительного покаяния грешных и милосердия Божия к кающимся — всю глубину богословия, всю сладость славословия Божия и дивные хвалы Божией Матери, любовь к Богу и различные подвиги бесчисленных Святых".
"Благодарю Господа, что Он удостоил меня родиться и воспитаться и быть священником Святой Соборной и Апостольской Церкви и членов ЕЁ, хотя и недостойным. И удостоиться ходатайства ЕЁ перед Богом, на которое и надеюсь, что оно не посрамит меня, ибо не надеюсь на свои дела, которые не имею, а — на заслуги Господа Иисуса Христа, искупившего меня Кровью Своею от греха, проклятия и смерти, — на молитвы Божией Матери, св. Ангелов и всех Святых. Они умолят за меня Господа, и Он введёт меня в царство Своё небесное".
"Дорогие братья, иереи и сопастыри словесного стада Христова! Нам вверено от Бога величайшее служение. Мы облечены благодатью священства, мы уполномочены благодатью вседействующего всеосвящающего Духа Божия совершать величайшие тайны Божии в церкви — возрождения и освещения грешного человечества, обновления, примирения себя и его с Богом, мы предстоим Престолу Вседержителя лицом к Лицу, беседуя с Ним, умоляем Его, прославляем и благодарим Его, непрестанно обращаемся к Нему, как ближайшие "Его слуги и строители тайн Его" (1 Кор.4:1). Какая от нас требуется вера, — какое благоговение, какое внимание к себе непрерывное, — какая чистота сердца, какое бесстрастие; какое упование на Бога, какая любовь к Богу и ближнему, какое дерзновение, какая мудрость и простота, какое отрешение от всякого зла, — какое милосердие и сострадание к людям погрязающим в грехах".
"Священник, живя на земле, должен быть небесным, "о небесном помышляя, а не о земном" (Кол. 3:2) и весь предан Богу и спасению людей! Где нам взять всё это, откуда почерпнуть такую обильную благодать? Мы должны непрестанно испытывать себя, пробуждать себя от усыпления, которым враг старается непрестанно окутывать нас; должны "возгревать дар благодати Божией" (2 Тим. 1:6), данный при рукоположении — должны быть день и ночь на страже и себя и своих паств. Мы облечены благодатью священства, благодатью ходатайства за народ и за весь мир, благодатью совершать великие Христианские Тайны, которые сильно могут содействовать и нашему спасению, умудрению, укреплению духа и тела, и спасению наших ближних. Святые были подобострастные нам люди, но спаслись и сами и спасли многих, многих послушных им людей. Спасемся и мы сами и других спасём, если будем ревнительны: "но Сам Дух Святой ходатайствует о нас воздыханиями неизреченными…" (Рим. 8:26).
Еще позже, в 1901 г., по инициативе преосв. Назария еп. Нижегородского, состоялась встреча о. Иоанна с городскими священниками, и о. Иоанн сказал приблизительно следующее:
"Досточтимые отцы и братья, сопастыри! Вы сами, как я вижу, люди украшенные сединами, значит сами богаты опытом жизни. Мне вас нечему учить. Но так как Вы спрашиваете меня, как я достигаю благотворного действия на сердца людей, то я скажу вам. Я стараюсь быть искренним пастырем не только на словах, но и на деле — в жизни. Поэтому я строго слежу за собой, за своим душевным миром, за своим внутренним деланием. Я даже веду дневник, где записываю свои уклонения от Закона Божия, повторяю себя и стараюсь исправляться. Я целый день в делах, с утра до поздней ночи. Своё пастырское служение я совершаю не только в Кронштадте, но приходиться часто путешествовать для этого по разным местам России. Меня осаждают каждый день просьбами, так, что иногда мне тяжело и не хочется, но я делаю, стараюсь удовлетворить всех просителей. Где бы я ни был, а особенно в Кронштадте, я каждодневно сам совершаю литургию и искренно, сердечно — усердно и благоговейно приношу святую бескровную жертву Богу о грехах своих и всех православных христиан. Молящиеся видят и чувствуют моё искреннее, благоговейное служение и сами проникаются святыми чувствами и молятся усердно. За каждой литургией я проповедую живое Слово Божие. В моих поучениях изображается моя внутренняя жизнь, моя душа; я беспощадно караю грехи, пороки и страсти человеческие, обличаю заблуждения сектантов и раскольников. Благодарение Богу — я сам вижу плоды своих пастырских трудов. В Андреевском соборе, а он большой, народу бывает тысяч до пяти, и всё это множество слушает меня, как один человек, никакого шума, толкотни : глаза всех устремлены на меня. Когда я выхожу из храма, меня с любовью окружает народ, все с сияющими лицами, у всех видно благодатно-радостное настроение. Всё это — плоды моей молитвы и проповеди. Извините меня достопочтимые пастыри, что я говорю так о себе. Боже сохрани меня, чтобы я говорил это для самохваления, Боже упаси. Нет, не я всё это делаю, а благодать Божия, почивающая на мне — священнике…"
Другая подобная беседа состоялась ещё несколько позже в Сарапуле, по инициативе еп. Михея, в 1904 г. Вот, что сказал о. Иоанн:
"Всем известно, что родился я в Архангельской губернии, а курс окончил в Петербургской Духовной Академии. Непосредственно по окончании Академии я поступил на настоящее место, в гор. Кронштадт — священником к Андреевскому Собору. Город этот военный: здесь на каждом шагу встречаешь военных, матросов, мастеровых из гавани и проч. Матросы, большую часть времени проводящие в море на своих судах, попав на берег, стараются использовать своё свободное время во всю ширь, получить как можно больше удовольствий. Поэтому здесь всегда можно встретить было на улицах пьяных и слышать о многих безобразиях. С первых же дней своего служения моё сердце стало болеть при виде такой нехорошей и греховной жизни и естественно явилось твёрдое намерение как-нибудь исправить этот пьяный, но хороший по своей душе народ. Особенно тяжело было видеть пьяных при возвращении домой после литургии. Поэтому я начал как можно чаще обращаться к ним со словом обличения, увещания и вразумления, убеждая их бороться со своей страстью и для этого как можно чаще посещать храм Божий, чтобы хотя бы утро проводить в трезвости. На первых порах, конечно, пришлось перенести мне много горя и неприятностей, но это не приводило в упадок мой дух, а напротив ещё сильнее укрепляло и закаляло для новой борьбы со злом. В это время я боролся со злом обычными в пастырском делании мерами, и не только не выступал, как общий молитвенник и предстатель перед Богом, но даже и в глубине своей души такого желания не имел. Господу угодно было поставить меня на другой путь. Случилось это таким образом. В Кронштадте жила благочестивая, прекрасной души женщина Параскева Ивановна Ковригина, родом костромичка, отдавшая себя на служение ближним. Она стала убедительно просить меня молиться за того или иного страждущего, уверяя меня, что молитва моя за них будет действенна и для них полезна. Я же всё время отказывался, совершенно не считая себя достойным быть особенным посредником между людьми, нуждающимися в помощи Божией, и Богом. Но неотступные просьбы и уверения Параскевы Ивановны в помощи Божией, наконец, убедили меня, и с твердым упованием и надеждой стал я обращаться с мольбой к Богу об исцелении болящих и расслабленных душой и телом. Господь слышал мои, хотя и недостойные, молитвы и исполнял их : больные и расслабленные исцелялись. Это меня ободрило и укрепило. Я всё чаще и чаще стал обращаться к Богу по просьбе тех или иных лиц, и Господь за молитвы наши общие творил и творит до сих пор много дивных дел. Много чудес очевидных совершилось и ныне совершается. В этом я вижу указание Божие мне, особое послушание от Бога молиться за всех просящих себе от Бога милости. Поэтому я никогда не отказываю в своей молитве и для посещения болящих езжу по просьбам их по всей России. Бывали случаи, когда просили меня изгонять бесов, и бесы повиновались и выходили из людей по моей молитве. Но бывали и такие случаи, когда мои старания не увенчивались успехом, — бесы не выходили. Правда, бесы эти заявляли о себе, что они самые жестокие, самые упорные… И мои усилия в этих случаях потому не увенчивались успехом, что я сам был недостаточно подготовлен, не держал строгого поста, а по словам Самого Иисуса Христа: "сей род изгоняется только молитвой и постом", или недостаточно времени уделял данному лицу. При моих разнообразных и многочисленных трудах мне не приходится уделять много времени одному лицу, так как ожидающих моей молитвы и благословения было всегда множество. А так как при моей настоящей жизни мне постоянно приходилось быть в миру, посещая дома людей всякого звания и состояния. Где предлагается угощение, которое мне приходится часто принимать, чтобы отказом не огорчить предлагающих с любовью, то, естественно, мне не представляется возможным держать строгий пост. Вообще в своей жизни я не брал на себя никаких особенных подвигов, не потому, конечно, что не считаю их нужными, а потому, что условия моей жизни не позволяют мне этого, и я никогда не показывал себя ни постником, ни подвижником и т.д., хотя ем и пью я умеренно и живу воздержанно".